Здравствуйте, в этой статье мы постараемся ответить на вопрос: ««Бьет, потому что любит». Шесть историй о домашнем насилии». Если у Вас нет времени на чтение или статья не полностью решает Вашу проблему, можете получить онлайн консультацию квалифицированного юриста в форме ниже.
Кульминация наступила зимой. Мы гуляли с Ромой, случайно встретились с моим одноклассником, я спросила у него разрешения пригласить в гости друга. Была удивлена, но мне разрешили. Мы пришли к нам домой, посидели, выпили, одноклассник предложил нам всем пойти погулять по городу. Рома отказался, а я… То ли выпитые несколько бокалов вина, то ли наличие друга, но я сказала, что пойду. Одноклассник сказал, что подождёт на улице — жаль, что не дождался, не вернулся к нам в квартиру. Рома начал бить так, как никогда раньше. Я вырвалась, выбежала в подъезд, начала кричать: «Помогите!» Никто из соседей так и не вышел. Он затащил меня обратно в квартиру, поднёс бритву к горлу, сказал, что убьёт, если буду орать. Я вырвалась, выбежала на балкон. Ночь, на улице ни души. Было желание прыгнуть вниз, не смогла, слишком люблю жизнь… Простояв около часа на балконе зимой, ждала, когда успокоится. Успокоился, попросил вернуться в комнату. Вышла, он упал в ноги, целовал колени, просил прощения, сказал, что больше такого не повторится. Но всё… меня отпустило, ничего слышать и знать о нём не хотела. Только сказала, чтобы уходил, или уйду я. Он отдал мне мой телефон, я позвонила отцу, сказала, что мы расстались с Ромой, хочу к родителям. Не стала рассказывать, что бил. Хотя это и так было видно по мне — синяки были на лице, руках, остальное не видно под одеждой. Собственно, на этом наша история и закончилась. Он ещё пытался звонить, но родители запретили ему это делать, припугнули полицией. Вскоре и звонки прекратились. Честно, было тяжело первое время. Настолько в замкнутом пространстве я жила. Долго не могла завести отношений. Всё боялась, что снова всё повторится. А ночью снились его злые глаза и кулак, которым он замахивается… Многое вытесняется из памяти. Всё прошло, да и хорошо, что так кончилось, иначе не встретила бы своего мужа, с которым сейчас по-настоящему счастлива.
Как государство должно защищать пострадавших
По словам юристки Ольги Гнездиловой, в большинстве стран действуют охранные ордера – защитное предписание, запрещающее нападавшему приближаться к пострадавшей, отправлять сообщения и контактировать с ней. Краткосрочный ордер [сроком до 10 дней] выдаётся полицией и, если основания не отпали, продлевается судом. Ольга уточняет, что за нарушение ордера также нужно установить серьёзную ответственность, а не минимальный штраф.
«В России женщины часто не готовы обращаться за помощью, так как им некуда идти – они живут в одной квартире с агрессором. Но во многих странах охранный ордер предполагает, что покинуть общий дом должен именно нападавший, – рассказывает Ольга. – Сейчас мы ведём дела нескольких женщин, которые снимают жильё с детьми, хотя по закону владеют половиной квартиры [вместе с агрессором]. В этом направлении также нужны поправки в законодательство».
Гюзель, Санкт-Петербург: «Родители сказали: сама виновата»
Я родилась и выросла в Петербурге, в мусульманской семье. Несмотря на то, что мы ведём европейский образ жизни, мы преданно чтим свои традиции. Замуж я вышла по нашим меркам поздно — в 23 года, когда уже получила высшее образование и устроилась на работу бухгалтером. Мой муж, тоже «из наших», был меня старше на 15 лет. Я считала, что он опытней и мудрей. Никогда с ним не спорила, не перечила ему — так принято. Жили не богато, но и не бедно. Муж меня не баловал, но относился ко мне хорошо. Потом я стала замечать, что, когда он приходит с работы, от него пахнет женскими духами. Что ему каждые 15 минут приходят сообщения на телефон. Пока он был в ванной, я решила проверить его мобильник. За этим занятием он меня и застукал. Оказалось, мои подозрения были не напрасны — у мужа была любовница. В тот раз муж меня чудовищно избил. Бил ногами по лицу, по животу. Говорил, что он мужчина и может поступать, как считает нужным, а женщина должна его слушаться и не возникать. Когда он совсем уже выбился из сил, избивая меня, ушёл из квартиры, хлопнув дверью.
Инна, Челябинск: «Без квартиры, но и без синяков»
Наше знакомство было случайным: пригласила подруга на вечеринку, чтобы свести с другом своего мужа. Но вместо Александра я приглядела Кирилла: мужчина был несколько старше, выглядел солидным и умным. Оказалось, он — доктор математических наук, но из науки ушёл в бизнес, имеет небольшой завод и безбедно живёт.
Кирилл был дважды разведён. Я не понимала: как могли те, бывшие, отказаться от симпатичного, импозантного и, прямо скажем, небедного мужчины? Я к тому времени заканчивала пятый курс вуза, из студенческого общежития нужно было спешно выселяться, да и особых планов на жизнь и работу пока не было. И я переехала к Кириллу, в двухкомнатную квартиру в центре Челябинска. Свой коттедж он, как мне объяснил, оставил первой жене. «Трёшку» в дорогущем районе — второй.
Как начались преследования
Тогда я не написала заявление, так как не доверяла полиции. Опыт 2017 года показал мне, что преследователю ничего не сделают, даже если будут доказательства. А в этот раз он избил меня в квартире, никаких свидетелей не было.
С июня 2018 года он начал меня атаковать. Каждый день звонил мне на мобильный телефон, хотя я его везде заблокировала. Звонил с номеров с антиопределителем, ставил их на автодозвон, у меня телефон звонил с утра до ночи, не переставая. Работа была полностью сорвана, мой бизнес стал умирать.
Он писал мне кучу писем с разных адресов, я его письма ставила в спам — он регистрировал новый почтовый ящик. Он угрожал нашим общим знакомым, говорил им: «Еще раз вместе увижу, нос разобью». Я никуда не ходила: он меня караулил у подъезда, на парковке у машины, рядом с работой.
Новый 2019 год я встретила одна дома, потому что он ждал меня у подъезда весь день и всю новогоднюю ночь. Он устраивал погони за мной: я еду на машине — он за мной, подрезал меня, создавая аварийные ситуации. Было очень страшно.
Вот уже два с половиной года он меня преследует. Еще не было дня, чтобы я приехала домой на лифте на свой этаж — я выхожу заранее, потихоньку поднимаюсь и проверяю, нет ли никого на площадке, чтобы у меня была возможность, если что, сбежать.
Я писала очень много заявлений участковому и однажды получила ответ: «Вот когда он тебя убьет, я приду и твой красивый труп опишу». Я никогда не думала, что услышу такую фразу.
Регину Гагиеву бывший муж Вадим Техов убил 18 сентября 2019 года. Он ворвался к ней на работу и около 10 раз ударил ножом в шею. Спустя шесть дней девушка скончалась в больнице, не приходя в сознание.
Муж избивал Регину регулярно. После очередных побоев в 2017 году она ушла от него. В ноябре 2017 года Гагиева обратилась в полицию, сообщив, что ее избил супруг, с которым она уже не живет: «Бил ногами и руками по телу». Согласно акту судебно-медицинского обследования, у нее на теле, руках и ногах были кровоподтеки и ссадины, однако полиция отказалась возбуждать уголовное дело «в связи с отсутствием в действиях Техова состава преступления». В отношении него составили административный протокол о побоях, и Советский районный суд Владикавказа оштрафовал его на 5 000 рублей.
Вспышки, фрагменты, части
Не получается выстроить цельную последовательную картину — в голове вспышки, фрагменты. Сознание как будто блокирует болезненные воспоминания.
Помню, что были попытки изнасилования в раннем детстве, когда мне было около пяти. Я начинала кричать, в соседней комнате были мама с сестрой, брат боялся, что все раскроется, и прекращал. Когда подросла, я разговаривала с сестрой. Она уверяет, что ничего не знала. Отчетливо помню, что, когда брат показывал мне книжки, сестра грозилась рассказать маме. Сестре тогда было всего 12 лет, тоже ребенок.
Когда мне было 9, я пригрозила, что все расскажу маме. И услышала фразу: «Молчи или мама умрет, она этого не переживет, маму надо беречь».
Если бы я могла, то сказала бы всем: «Мамы, папы, бабушки, пожалуйста, никогда не говорите детям, что вас нельзя расстраивать, не давайте такого посыла! Пусть дети знают, что вы сильные, взрослые и все выдержите и поможете».
«Дети не должны видеть голыми друг друга и родителей»
В детстве мне всегда говорили, что я должна быть тихой, мягкой, удобной. Мама постоянно твердила, как многим я обязана брату.
Мама крестила меня в четыре года. Я росла, знала, что есть Бог. Дома были иконы, но в храм мама не ходила. Она узнала из книг о религии, что дети должны слушаться родителей, и усиленно это прививала.
Дома было жуткое нарушение границ. Переодевались все при всех. Не было защелки в ванной.
Брат мог прийти, помыть меня, хотя мне было лет 10. Сейчас я понимаю, как это странно. Это однозначно повлияло на нездоровые отношения между мной и братом.
Сейчас мы с мужем воспитываем дочку и сразу объясняем, что такое личные границы, кто может до нее дотронуться. Есть интимные зоны: груди, трусиков. Никто не может дотрагиваться до них без разрешения. Мыть ребенка могут мама или папа. Врач должен проводить осмотр в присутствии родителей и с их позволения. Таковы правила безопасности.
Дети однозначно не должны видеть друг друга и родителей голыми. Это размывает понятия о том, что можно и что нельзя.
Екатерина поступила в университет другого города и съехала. Сейчас отношения с мамой натянутые. Бывало, ссорятся и не общаются по полгода.
Катя — позитивная девушка, улыбчивая, мягкая. Но детские травмы не исчезли бесследно. Девушка вспоминает ситуацию: в университете повздорила с одногруппницей. Та сказала ей в ответ: «Закрой рот». Услышав это, Катя очень разозлилась. Оказывается, эту фразу очень часто повторяла мама Кати.
— Мама может вывести меня на истерику за минуту. Теперь, даже когда она по-доброму общается со мной, я как на минном поле, ведь она может выкинуть то, что меня сильно расстроит. Я не могла ответить ей в детстве, это копилось во мне и сейчас вырывается. Если я увижу на улице, как незнакомая женщина бьет ребенка, я подойду и остановлю ее. Я буду мстить за то, что было со мной.
Можно ли наладить отношения с родителями, уже будучи взрослым? Психолог и директор психологического центра «Дар» Татьяна Куницкая объясняет:
— Всегда можно наладить отношения уже во взрослом возрасте. Как правило, между ребенком и мамой происходило нарушение личных границ. Мама пыталась заботиться, делать что-то необходимое для ребенка, где-то доминировала и тем самым нарушала его границы. Потому дети, уже вырастая, становятся чувствительными, они помнят, как когда-то мама нарушала их границы. И в основе такой ситуации уже лежит невротическая реакция — неспособность принять и переварить взаимоотношения с мамой. Уже пора принять маму такой, какая она есть. Но ребенок не принимает, потому происходит травматизация личности. Над этим нужно работать в терапии».
Когда мне было 12 лет, мы поехали на день рождения двоюродной тёти в деревню в области. Там собралось много наших родственников — какие-то дальние тёти и дяди, бабушки, дедушки, сёстры, девери, золовки, кто там ещё есть. В общем, человек 40, если не больше. Детей почти не было.
Всё проходило так, как обычно проходят такие праздники: куча еды и алкоголя, все говорили тосты, громко слушали музыку, кричали, смеялись, танцевали, лезли целоваться и в таком духе. Типичные взрослые посиделки для моей семьи, на которых мне всегда было скучно. Поэтому я просто ушла побродить по двору. Ничего интересного в деревне не было, уже стемнело, на речку я идти побоялась, поэтому бродила и «общалась» с животными — смотрела на кур, гладила коров.
И вот как раз когда я находилась в коровнике, то услышала позади шаги. Испугалась, подумала, что это кто-то чужой, но это был мой двоюродный дядя — муж именинницы. Он спросил, что я тут делаю, рассказал мне про корову, которую я гладила. Какая она умная, как всё понимает, жаль только, что говорить не может. Наверное, что-то, что, по его мнению, стало бы интересно маленькой девочке. Но мне не стало. Я сказала, что пойду в дом, он перегородил мне дорогу и сказал, что хочет мне кое-что показать сначала. Я не согласилась, он резко повалил меня в сено, придавил всей массой своего тела — а он казался мне тогда огромным, — и схватил между ног. Я оцепенела, тело как будто не слушалось. Единственное, что помню, это отвратительный запах алкоголя и чеснока из его рта. Он попытался сорвать с меня одежду, я вяло сопротивлялась, но кто-то вышел на крыльцо. Дядя тут же подскочил и убежал через вторую дверь.
Анна, Санкт-Петербург
Я столкнулась с репродуктивным насилием, когда была замужем. Родители давили по поводу внуков. Отец даже обещал квартиру подарить, если рожу. Потом мы с мужем развелись. Мать говорила, что этого не произошло бы, если бы были дети. Я занялась карьерой, но на все мои профессиональные достижения отец отвечал: «Это всё интересно, но я вижу, что по-женски ты не счастлива. Ни семьи, ни детей». Я знаю, почему родители так настаивают на внуках. Для отца это социальный статус — хочет хвастаться перед друзьями фотографиями малыша. Будто он гарантированно будет таким же, как в рекламе подгузников. Я как-то спросила, будет ли он также рассказывать про внука, если ребёнок родится дауном. Таких идей его разум не выносит. Папа уверен, что главное — мыслить позитивно. А мама хочет взять реванш, чтобы я мучилась в семейно-бытовой западне так же, как она в своё время.
Я вышла замуж в 20 лет, и тогда я сама хотела ребёнка, но только одного. Мне не удавалось забеременеть целый год, и я уже отчаялась. Но настал момент: две полоски и токсикоз длиною в 24 недели. Беременность шла очень тяжело, врачи отправляли на аборт, но я не хотела. Через полгода токсикоз ушёл, остаток беременности и роды прошли относительно легко.
У меня был платный врач, но к началу родов он не успевал. Пока я ему не дозвонилась, со мной обращались как с куском мяса. Врач кричала: «Что ты орёшь, больно? А в постели не больно ноги раздвигать было?» После звонка моему доктору отношение резко изменилось.
Через полгода после родов начался ад, который закончился для меня подрывом здоровья, а для сына — психологической травмой. Я начала работать из дома, а муж сел мне на шею, начал бить и оскорблять. Ребёнку тоже доставалось. Когда сыну исполнилось три года, я выгнала мужа и развелась. Тогда на работе клиенты меня поддержали. Я работала по четыре часа в день, а остальное время проводила с сыном. Сейчас мы восстанавливаем его речь, которая нарушилась из-за психологической травмы.
К сожалению, я столкнулась с репродуктивным насилием во второй раз. Через два года после развода встретила мужчину — ответственного, доброго, заботливого и семейного. Он нашёл с моим сыном общий язык. Стали жить вместе, через пару месяцев поженились. Муж стал говорить о собственных детях. Он был готов усыновить моего сына и всем отношением показывал, что сможет воспитать ещё одного ребёнка. Я сдалась, хотя и сказала, что рожаю второго ради него.
Что такое домашнее насилие
Такое явление, как домашнее насилие именуют по-разному – партнерское насилие, семейное, однако чаще всего применяется терминология “домашнее”. В действительности насилие происходит между членами семьи (родители – дети, супруги, бабушки и дедушки – внуки). Но как именно определяется этот термин?
Домашнее насилие – это действия разного рода (сексуальные, физические, психологические, финансовые) против конкретного лица или лиц, которые являются членами одной семьи (проживают вместе).
Достаточно сильным заблуждением является факт того, что многие убеждены, что домашнее насилие сопровождается исключительно физическим воздействием – побои, увечья и иные виды вреда здоровью. Однако домашнее насилие – это очень широкий термин, который охватывает также и скрытые формы насилия. Поэтому не нужно олицетворять эту проблему исключительно с картинами избиений, убийств и т.д.
Виды домашнего насилия
Мы уже выделяли наиболее классическую квалификацию видов семейного насилия, которую раскроем более подробно далее. Однако перед этим, хотелось бы остановиться на иных классификациях.
| Критерий классификации | Виды семейного насилия |
|---|---|
| От модели поведения | Разделяется на: 1. Открытое (явное); 2. Скрытое (косвенное). |
| От времени воздействия на жертву | 1. Насилие, которое уже совершено; 2. Которое продолжает совершаться в данный момент. |
| От длительности | 1. Систематическое (одна и та же модель повторяется из раза в раз постоянно); 2. Единичное (без гарантии того, что такое поведение не повториться в будущем). |
— Когда вы слышите слово «детство», какая картинка у вас возникает перед глазами?
— Как мама или папа везут меня на санках в детский сад. У меня всегда было скрытое соревнование с ребятами по группе. Они ходили пешком, а я думала, как я быстрее них доберусь на санках…
— Какие были отношения у мамы с папой?
— Когда я была маленькая, они постоянно сходились и расходились. Мама была очень ревнива. Она ревновала его к сотрудницам по работе — даже если он не давал никаких поводов. Но тогда я не знала об этих ситуациях. Мама мне просто говорила: «Папа должен уйти. Папа вернётся нескоро». Я помню картинку, как мы провожаем его на остановку. Мама говорит мне: «Вы будете с папой видеться, но гораздо реже».
— Что вы чувствовали?
— Мне было очень больно, но это быстро проходило тогда.
«Я просто его жалела»
— Вы когда-нибудь чувствовали себя счастливой?
— Да, когда я была не дома.
— Есть видео, на котором вы поёте, а ваш отец играет на гитаре. Вы там выглядите счастливым ребёнком (мы не можем опубликовать это видео, чтобы не мешать работе следователей. — RT).
— Я научилась притворяться. Когда не было постели, я переключалась. Я воображала себе, что всего этого нет: всё хорошо, всё как у нормальных людей. Я каждый день себе повторяла это. Я старалась сразу же перечёркивать, нажимать delete. Стираешь из памяти то, что было вчера. Я так хорошо научилась сама себя убеждать, что иногда с трудом восстанавливала события предыдущих дней.
— Как часто всё это происходило?
— Раз в две-три недели. Иногда чаще. Я каждый раз старалась от этого убегать, оттягивать время, когда он меня об этом просил. Говорила, что плохо себя чувствую, куда-то спешу, специально уходила из дома. Использовала любую возможность, чтобы этого не было.
— Сегодня у вас есть проблемы с интимной жизнью?
— (После паузы.) Есть. Чисто психологических проблем, в голове, очень много.
— Вы обращались к специалистам?
— Да. Говорят, мне нужно выработать отторжение ко всему, что было в моей жизни. Чтобы у меня не возникало жалости. Будет очень долгая психологическая работа и медикаменты.
«Пугают, что отправят в детский дом»
«Случай Лены — классический, — говорит Анна Левченко, руководитель Мониторингового центра по выявлению опасного и запрещённого законодательством контента. — Такое встречается в тех семьях, где нет доверительных отношений между матерью и ребёнком. Мать не верит дочери (как правило, речь идёт именно о девочках) до последнего. Бывает, что матери закрывают на это глаза ради мужчины, ради сохранения отношений. При этом девочки почему-то чувствуют себя ответственными за брак родителей и боятся разрушить семью, рассказав про домогательства со стороны отца или отчима. Поэтому, как правило, в семье такие дети поддержки не находят».
Иногда девочки пытаются рассказать обо всём в школе — психологу, классному руководителю, другому учителю, которому ребёнок особо доверяет, иногда даже директору школы.
«Это реальные случаи. Например, так было год назад в Москве, — продолжает Анна. — Директор школы обратилась в правоохранительные органы, но мать запугала дочь до такой степени, что девочка тут же изменила показания, сказала, что ничего не было. Девочке на тот момент исполнилось 16 лет. Насиловал её отчим с восьми лет. Почему она решила обо всём рассказать? Её родной сестре тоже исполнилось восемь, она заметила, что отчим стал приставать и к младшей. То есть себя защитить она не смогла — хотела помочь хотя бы сестре. Мать в ярости бросилась на неё, на учителей, на директора. Я при этом присутствовала, видела своими глазами. Люди из Следственного комитета и с Петровки (ГУ МВД по Москве. — RT), которые занимаются такими случаями, пообщавшись с девочкой, в один голос сказали, что на 99% уверены: она не врёт. Но ничего сделать не могли, потому что девочка меняла показания. В итоге всё-таки дело дошло до задержания. Мать до последнего защищала педофила-сожителя».
Но не всегда жертвы встречают адекватную реакцию и со стороны педагогов.
«Иногда школьные психологи или учителя начинают пугать тем, что ребёнка изымут из семьи и отправят в детский дом, — говорит Левченко. — У нас был случай, когда 15-летняя девочка рассказала учительнице о домашнем насилии. На что та ей ответила: «Ты самая обеспеченная в классе, тебе все завидуют, а что случится, если папу отправят в тюрьму, а маму лишат родительских прав?» В итоге девочка продала всех своих дорогих кукол, собрала около 15 тыс. рублей и убежала к бабушке в Барнаул, живёт теперь у неё».
По мнению Анны Левченко, необходимо открывать центры для жертв сексуального насилия, где ребёнок или подросток может пройти курс реабилитации с помощью медиков и психологов. Сейчас таких центров очень мало.
«Необходимы беседы в школах о личных телесных границах, о том, что такие действия со стороны взрослых ненормальны, — считает Левченко. — Дети, в отношении которых совершается сексуальное насилие с раннего возраста, просто не знают, что такое норма, они могут не осознавать, что они жертвы. Также нужно объяснять, что есть бесплатная юридическая и психологическая помощь».